Русская народная сказка «Морозко», текст

С детства всем нам знаком фильм-сказка Морозко, добрая волшебная история со счастливым концом. Фильм этот снят по мотивам русской народной сказки с одноименным названием. Но знаете ли вы, что сама сказка имеет совсем другой конец, довольно печальный…

Почитайте её вместе с детьми.

«Русская народная сказка «Морозко», текст

Жили-были старик да старуха. У старика со старухою было три дочери. Старшую дочь старуха не любила (она была ей падчерица), почасту её журила, рано будила и всю работу на неё свалила. Девушка скотину поила-кормила, дрова и водицу в избу носила, печку топила, обряды[1] творила, избу мела и всё убирала ещё до свету; но старуха и тут была недовольна и на Марфушу ворчала:

— Экая ленивица, экая неряха! И голик-то[2] не у места, и не так-то стоит, и сорно-то в избе.

Девушка молчала и плакала; она всячески старалась мачехе уноровить[3] и дочерям её услужить; но сёстры, глядя на мать, Марфушу во всём обижали, с нею вздорили и плакать заставляли: то им и любо было! Сами они поздно вставали, приготовленной водицей умывались, чистым полотенцем утирались и за работу садились, когда пообедают. Все наши девицы росли да росли, стали большими и сделались невестами.

Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Старику жалко было старшей дочери; он любил её за то, что была послушная да работящая, никогда не упрямилась, что заставят, то и делала, и ни в чём слова не перекорила; да не знал старик, чем пособить горю. Сам был хил, старуха ворчунья, а дочки её ленивицы и упрямицы.

Стали старики думу думать: старик — как бы дочерей пристроить, а старуха — как бы старшую с рук сбыть. Однажды старуха и говорит старику:

— Ну, старик, отдадим Марфушу замуж.
— Ладно, — сказал старик и побрёл себе на печь; а старуха вслед ему:
— Завтра встань, старик, ты пораньше, запряги кобылу в дровни и поезжай с Марфуткой; а ты, Марфутка, собери своё добро в коробейку да накинь белую исподку[4]: завтра поедешь в гости!

Добрая Марфуша рада была такому счастью, что увезут её в гости, и сладко спала всю ночку; поутру рано встала, умылась, богу помолилась, всё собрала, чередом уложила, сама нарядилась, и была девка — хоть куда невеста! А дело-то было зимою, на дворе стоял трескучий мороз.

‎Старик наутро, ни свет ни заря, запряг кобылу в дровни, подвёл ко крыльцу; сам пришёл в избу, сел на коник[5] и сказал:

— Ну, я всё изладил!
— Садитесь за стол да ешьте! — сказала старуха.

Старик сел за стол и дочь с собой посадил; хлебница была на столе, он вынул челпан[6] и нарушал[7] хлеба и себе и дочери. А старуха меж тем подала в блюде старых щей и сказала:

— Ну, голубка, ешь да убирайся, я вдоволь на тебя нагляделась! Старик, увези Марфутку к жениху; да мотри, старый хрыч, поезжай прямой дорогой, а там сверни с дороги-то направо, на бор, — знаешь, прямо к той большой сосне, что на пригорке стоит, и тут отдай Марфутку за Морозка.

Старик вытаращил глаза, разинул рот и перестал хлебать, а девка завыла.

— Ну, что тут нюни-то распустила! Ведь жених-то красавец и богач! Смотри-ка, сколько у него добра: все елки, мянды[8] и берёзы в пуху; житьё-то завидное, да и сам он богатырь!

‎Старик молча уложил пожитки, велел дочери накинуть шубняк[9] и пустился в дорогу. Долго ли ехал, скоро ли приехал — не ведаю: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Наконец доехал до бора, своротил с дороги и пустился прямо снегом по насту; забравшись в глушь, остановился и велел дочери слезать, сам поставил под огромной сосной коробейку и сказал:

— Сиди и жди жениха, да смотри — принимай ласковее.

Повернул лошадь — и домой.

‎Девушка сидит да дрожит; озноб её пробрал. Хотела она выть, да сил на было: одни зубы только постукивают. Вдруг слышит: невдалеке Морозко на ёлке потрескивает, с ёлки на ёлку поскакивает да пощёлкивает. Очутился он и на той сосне, под коёй девица сидит, и сверху ей говорит:

— Тепло ли те, девица?
— Тепло, тепло, батюшко-Морозушко!

Морозко стал ниже спускаться, больше потрескивать и пощёлкивать. Мороз спросил девицу:

— Тепло ли те, девица? Тепло ли те, красная?

Девица чуть дух переводит, но говорит:

— Тепло, Морозушко! Тепло, батюшко!

Мороз пуще затрещал и сильнее защёлкал и девице сказал:

— Тепло ли те, девица? Тепло ли те, красная? Тепло ли те, лапушка?

Девица окостеневала и чуть слышно сказала:
— Ой, тепло, голубчик Морозушко!

Тут Морозко сжалился, окутал девицу шубами и отогрел одеялами.

‎Старуха наутро мужу говорит:

— Поезжай, старый хрыч, да буди молодых!

Старик запряг лошадь и поехал. Подъехавши к дочери, он нашёл её живую, на ней шубу хорошую, фату дорогую и короб с богатыми подарками. Не говоря ни слова, старик сложил все на воз, сел с дочерью и поехал домой. Приехали домой, и девица бух в ноги мачехе. Старуха изумилась, как увидела девку живую, новую шубу и короб белья.

— Э, не обманешь меня.

‎Вот спустя немного старуха говорит старику:

— Увези-ка и моих-то дочерей к жениху; он их ещё не так одарит!

Не скоро дело делается, скоро сказка сказывается. Вот поутру рано старуха деток своих накормила и как следует под венец нарядила и в путь отпустила. Старик тем же путём оставил девок под сосною. Девицы сидят да посмеиваются:

— Что это у матушки надумано — вдруг обеих замуж отдавать? Разве в нашей деревне нет и ребят! Неровен чёрт приедет, и не знаешь, какой!

‎Девушки были в шубняках, а тут им стало зябко.

— Что, Параха? Меня мороз по коже подирает. Ну, как суженый-ряженый не приедет, так мы здесь околеем.
— Полно, Машка! Коли рано женихи собираются; а теперь полдень на дворе.
— А что, Параха, коли приедет один, кого он возьмёт?
— Не тебя ли, дурище?
— Да, мотри, тебя!
— Конечно, меня.
— Тебя! Полно тебе насмехаться!

Морозко у девушек руки ознобил, и девицы сунули руки в пазухи да опять за то же:

— Ой ты,лихорадка! Прясть ты не умеешь, а перебирать и вовсе не смыслишь.
— Ох ты, хвастунья! А ты что знаешь? Только по беседкам ходить да облизываться. Посмотрим, кого скорее возьмёт!

Так девицы растабаривали и не в шутку озябли; вдруг они в один голос сказали:

— Что долго нейдёт? Вишь ты, посинела!

‎Вот вдалеке Морозко начал потрескивать и с ёлки на ёлку поскакивать да пощёлкивать. Девицам послышалось, что кто-то едет.

— Чу, Параха, уж едет, да и с колокольцем.
— Поди прочь! Я не слышу, меня мороз обдирает.
— А ещё замуж собираешься!

И начали пальцы отдувать. Морозко всё ближе да ближе; наконец очутился на сосне, над девицами. Он девицам говорит:

— Тепло ли вам, девицы? Тепло ли вам, красные? Тепло ли, мои голубушки?
— Ой, Морозко, больно студёно! Мы замёрзли, ждём суженого, а он, окаянный, сгинул.

Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать и чаще пощёлкивать.

— Тепло ли вам, девицы? Тепло ли вам, красные?
— Поди ты к чёрту! Разве слеп, вишь, у нас руки и ноги отмёрзли.

Морозко ещё ниже спустился, сильно приударил и сказал:

— Тепло ли вам, девицы?
— Убирайся в омут, сгинь, окаянный! — и девушки окостенели.

‎Наутро старуха мужу говорит:

— Запряги-ка ты, старик, сани; положи охапочку сенца да возьми шубное опахало[10]. Чай девки-то приозябли; на дворе-то страшный мороз! Да смотри проворней!

Старик не успел и перекусить, как был уж на дворе и на дороге. Приезжает за дочками и находит их мёртвыми. Он в сани деток свалил, опахалом закутал и рогожкой закрыл.

Старуха, увидя старика издалека, навстречу выбежала и так его вопрошала:

— Что детки?
— В санях.

Старуха рогожку отвернула, опахало сняла и деток мёртвыми нашла.

‎Тут старуха как гроза разразилась и старика разбранила:

— Что ты наделал, старый пес? Уходил ты моих дочек, моих кровных деточек, моих ненаглядных семечек, моих красных ягодок! Я тебя ухватом прибью, кочергой зашибу!
— Полно! Вишь, ты на богатство польстилась, а детки твои упрямицы! Коли я виноват? Ты сама захотела.

Старуха посердилась, побранилась, да после с падчерицею помирилась, и стали они жить да быть да добра наживать, а лиха не поминать. Присватался сосед, свадебку сыграли, и Марфуша счастливо живёт. Старик внучат Морозком стращал и упрямиться не давал.

Я на свадьбе был, мёд-пиво пил, по усу текло, да в рот не попало.

*****

Обряды[1] — женские платья.
Голик[2] — веник.
Уноровить[3] — приноровиться, прийтись по нраву.
Исподка[4] — чистая рубаха.
Коник[5] — печной прилавок у дверей.
Челпан[6] — непочатый каравай.
Нарушать[7] — нарезать.
Мянды[8] — верхушки сосен.
Шубняк[9] — баранья шуба.
Опахало[10] — покрывало.

 

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Бизнес "не по-детски"
Добавить комментарий